Настоящий материал (информация) произведён, распространён или направлен иностранным агентом Автономная некоммерческая организация «Институт права и публичной политики» либо касается деятельности иностранного агента Автономная некоммерческая организация «Институт права и публичной политики».
Жалобы, которые признаны ЕСПЧ неприемлемыми
Le Mailloux v. France: actio popularis
Жалоба заявителя касалась вопросов ограничения доступа к диагностическим тестам и к некоторым профилактическим медицинским мероприятиям в контексте статей 2 и 3 ЕКПЧ. Во Франции в самом начале пандемии все медицинские учреждения были переведены на режим работы с инфицированными коронавирусом, в связи с чем стандартные профилактические мероприятия либо оказались существенно растянуты во времени, либо вовсе не проводились.
Помимо этого, заявитель, оперируя гарантиями статьи 8 ЕКПЧ, подал жалобу на нарушение права людей, умирающих от ковида в одиночестве, на частную жизнь. Упоминая в жалобе статью 10 ЕКПЧ, он также заявлял о том, что меры, введённые государством для борьбы с пандемией, существенно ограничивают право лиц, находящихся во Франции, на жизнь.
Суд пришёл к выводу о неприемлемости всей жалобы, в частности по причине того, что она была сформирована довольно абстрактно, а сам заявитель не является жертвой по смыслу Конвенции. Суд является инструментом для выявления нарушений конкретных прав жертв и оценивания действий государства в каждом конкретном случае.
Подать жалобу в ЕСПЧ в интересах неопределённого круга лиц невозможно. Иной исход был бы возможен, если бы, например, заявитель подал жалобу о том, что кто-то из его родственников умер при описанных обстоятельствах, а его самого при бездействии государства не пустили бы для последней встречи с членом семьи.
Zambrano v. France: злоупотребление правом на подачу жалобы
Заявитель – университетский преподаватель Гийом Замбрано – обратился с жалобой на «пропуск здоровья», введённый во Франции в 2021 году. Он представлял собой документ, необходимый гражданам, в частности, для посещения баров, ресторанов и различных мероприятий, для дальних поездок на транспорте, а также для посещения домов престарелых, плановых приёмов в больницах и т.д.
На своём сайте преподаватель выложил предварительно заполненную форму, кликнув на которую посетители могли присоединиться к его обращению в Европейский Суд. Всё это, по его мнению, позволило бы ему подать своего рода коллективную жалобу на введённые во Франции правила, которые, как он считал, принуждали к вакцинации и дискриминационно нарушали право людей на уважение их частной жизни. К его инициативе присоединились почти два десятка тысяч человек. При этом заявитель не скрывал, что его цель – создать перегрузку в ЕСПЧ, «парализовать его работу» и «пустить систему под откос».
Суд признал жалобу неприемлемой по причине неисчерпания внутренних средств правовой защиты, а также в силу злоупотребления правом на индивидуальное обращение по смыслу статьи 35 Конвенции. Суд установил, что его подход был намеренно направлен на подрыв системы Конвенции и функционирования Суда. То, что Замбрано называл «правовой стратегией», являлось не чем иным, как противоречием духу Конвенции и целям, преследуемым ею.
Fenech v. Malta: содержание под стражей в условиях приостановления уголовного дела из-за пандемии
Данное дело наиболее репрезентативно с точки зрения выводов суда о событиях, имевших место на ранних этапах распространения коронавируса по миру.
Заявитель содержался под стражей, когда в Мальте был принят закон о приостановлении рассмотрения уголовных дел без указания сроков такого приостановления. Заявитель несколько раз обращался с просьбой назначить ему более мягкую меру пресечения, но в силу наличия разумных подозрений в совершении им преступления, а также опасений, что он может помешать нормальному ходу расследования (к моменту обращения ещё не был допрошен ряд свидетелей), ему было отказано. Он оставался в заключении все три месяца, пока продолжалось приостановление.
Суд в своём решении размышлял о том, насколько необходимым было оставление заявителя под стражей. ЕСПЧ пришёл к выводу, что оно имело под собой весомые основания, подтверждённые фактами дела, и оправдывалось целью обеспечения его явки в компетентный суд для определения вопроса о необходимости дальнейшего содержания под стражей – и цель эта была, по мнению Суда, разумной.
Суд отметил, что между датой предъявления заявителю обвинения в убийстве и последним решением по его ходатайству об изменении меры пресечения (а всего их было подано четыре) прошло менее пяти месяцев. Несмотря на приостановление рассмотрения дел, все обращения заявителя были рассмотрены судебными инстанциями.
Относительно вопроса об осмотрительности властей в контексте принятых ими мер, Европейский Суд отметил, что заявитель не ссылался в жалобе на какие-либо недостатки, задержки или упущения со стороны властей (за исключением факта приостановления процесса из-за введения чрезвычайных мер). Все оспариваемые меры были вызваны исключительными обстоятельствами, связанными с глобальной пандемией, которые оправдывали ограничения, введённые с целью охраны общественного здоровья и здоровья самого заявителя. Из этого следует, что Мальта не нарушила правило о действиях с особой осмотрительностью.
Terheş v. Romania: локдаун и статья 5 ЕКПЧ
16 марта 2020 года президент Румынии ввёл чрезвычайное положение, подразумевавшее ограничение свободы передвижения. Заявитель жаловался, что те меры, которые были применены государством в рамках борьбы с коронавирусом, сокращают объём прав, гарантированных статьёй 5 ЕКПЧ (недопустимость произвольного лишения свободы), и приравниваются к домашнему аресту. Лица, нарушившие правила, наказывались штрафом. Чрезвычайное положение продлилось 52 дня и закончилось 14 мая 2020 года.
Суд в решении отметил усилия Румынии по борьбе с распространением вируса на самом старте пандемии и имплицитно признал, что установленные ограничения были вполне соразмерными.
Чтобы определить, является ли человек «лишённым свободы» по смыслу статьи 5 Конвенции, необходимо исходить из его конкретной ситуации и принимать во внимание ряд критериев, таких как тип, продолжительность, последствия и способ применения рассматриваемой меры, последствия которой должны рассматриваться «в совокупности и в комплексе» (De Tommaso c. Italie [GC], no. 43395/09, 23 février 2017, § 80). Кроме того, важным фактором является контекст, в котором применяется мера, поскольку в современном мире часто возникают ситуации, когда власти вынуждены накладывать ограничения на свободу передвижения или свободу лиц в интересах общего блага (De Tommaso, § 81). Вопрос о том, имело ли место лишение свободы, зависит от конкретных обстоятельств дела.
В данном случае таким контекстом стала пандемия и цель сохранения здоровья людей. Чрезвычайное положение может иметь место в случае надвигающейся или продолжающейся опасности и позволяет государству принимать меры, ограничивающие определённые свободы. У Суда нет никаких сомнений в том, что пандемия COVID-19 может иметь очень серьёзные последствия не только для здоровья, но и для общества, экономики, функционирования государства и жизни в целом – поэтому рассматриваемая ситуация должна характеризоваться как «исключительный и непредвиденный контекст».
Суд также отмечает, что мера, оспариваемая в настоящем деле, была введена с целью изоляции населения по причине состояния здоровья. Президент Румынии решил объявить чрезвычайное положение после консультаций с компетентными органами и в связи с непредвиденными и исключительными обстоятельствами, вызванными распространением SARS-CoV-2 по всему миру. Если бы власти не приняли срочных и исключительных мер для ограничения распространения вируса, то их бездействие имело бы очень серьёзные последствия – в особенности для жизни и здоровья. Таким образом, именно для смягчения экономических и социальных последствий пандемии и защиты права на жизнь румынское государство постепенно вводило чрезвычайные меры.
Суд (в контексте довода о лишении свободы) отмечает, что заявитель не был подвергнут индивидуальной превентивной мере. Ограничения носили всеобщий характер. Но закон содержал перечень обстоятельств, при которых люди могли выходить из дома – и сам заявитель мог покидать жилище по мере необходимости. С учётом степени интенсивности ограничений, оспариваемая мера не может быть приравнена к домашнему аресту. К тому же заявитель не представил Суду никаких конкретных доказательств того, как он на самом деле пережил «заключение».
В итоге Суд посчитал, что степень ограничения свободы передвижения заявителя не была настолько серьёзной, чтобы её можно было счесть лишением свободы. Однако Суд указал, что в жалобе могла иметь место ссылка на статью 2 Протокола № 4, которая гарантирует свободу передвижения, однако заявитель предпочёл заявить о нарушении статьи 5.
Bah v. the Netherlands: невозможность участвовать в процессе из-за ковидных ограничений
Заявитель – гражданин Гвинеи – был помещен в иммиграционный изолятор в марте 2020 года для последующей депортации. Он подал апелляцию, и из-за карантина, повлёкшего закрытие всех голландских судов и отмену очных слушаний, она была рассмотрена посредствам телеконференции через его адвоката. Заявитель выражал желание присутствовать на заседании лично или дистанционно, однако на тот момент для последнего отсутствовала техническая возможность – в изоляторе не было надлежащим образом оборудованных комнат. Суд оставил его под стражей. Обращаясь в ЕСПЧ, заявитель утверждал, что антиковидные меры, введённые в Нидерландах, не могут быть оправданием тому, что его лишили права на личное присутствие.
ЕКПЧ требует предоставления заключённым гарантий, соответствующих конкретному виду лишения свободы. Чтобы определить, обеспечивает ли их судебное разбирательство, необходимо учитывать особый характер обстоятельств, при которых оно происходит. Важно, чтобы заинтересованное лицо имело доступ к суду и возможность быть заслушанным лично либо через ту или иную форму представительства.
Суд в решении отметил, что процесс заявителя протекал в первые недели ковидного карантина, когда центры содержания под стражей иммигрантов не были готовы обеспечить требуемую социальную дистанцию в 1,5 метра в комнатах для теле- и видеоконференций. При этом ЕСПЧ отметил, что национальный суд предпринял конкретные усилия для обеспечения присутствия заявителя в процессе и подробно объяснил, почему не было возможности заслушать его лично или посредством видеоконференции.
Учитывая сложные и непредвиденные проблемы, с которыми столкнулось государство в первые недели пандемии, а также тот факт, что заявитель был представлен и заслушан в лице своего адвоката, с которым он поддерживал регулярные контакты и который излагал его позицию, то судебное решение об оставлении заявителя под стражей, вынесенное без его личного или дистанционного присутствия, не противоречило положениям Европейской Конвенции.
Жалобы, по которым вынесены постановления о (не)нарушении статьи 3 ЕКПЧ
Feilazoo v. Malta: санитарные требования в изоляторе
Заявитель, гражданин Нигерии, был помещён в мальтийский изолятор для последующей депортации. Его содержание под стражей продолжалось около четырнадцати месяцев. За это время он находился и в одиночной изоляции, и вместе с лицами, посаженными на карантин из-за коронавируса.
В постановлении по этому делу ЕСПЧ выразил обеспокоенность тем, что по истечении периода одиночного содержания заявитель был переведён в другие жилые помещения, где вновь прибывшие содержались на антиковидном карантине. Суд, проанализировав цели, степень строгости и необходимости применения таких мер к заявителю, отметил, что государство не предоставило никаких доказательств того, что заявитель нуждался в таком карантине, особенно после семинедельной одиночной изоляции.
Таким образом, Суд счёл, что помещение заявителя на несколько недель к лицам, могущим представлять опасность для его здоровья, без должных обоснований не может рассматриваться как мера, соответствующая основным санитарным требованиям.
Fenech v. Malta: церковь, спортзал и свидания с родственниками
Заявителем по этому делу был бизнесмен, арестованный в 2019 году по подозрению в причастности к убийству журналистки. Он жаловался на условия его содержания в исправительном учреждении и утверждал, что мальтийские власти не предприняли адекватных мер для защиты его от заражения коронавирусом во время заключения (у него были проблемы со здоровьем – отсутствовала одна почка).
Заявитель жаловался, что в течение определённого периода времени его лишали возможности посещать церковь, тренажёрный зал и иные мероприятия, а также видеться с семьёй. Правительство утверждало, что эти ограничения стали следствием мер, направленных на предотвращение распространения коронавируса в изоляторе – и касались они всего населения страны.
ЕСПЧ отметил, что ограничения, на которые жаловался заявитель, были наложены в очень специфическом контексте – во время чрезвычайной ситуации – для защиты здоровья не только заявителя, но всего общества. Такой контекст Суд назвал «исключительным и непредвиденным», ведь пандемия коронавируса может вылиться в очень серьёзные последствия не только для здоровья, но и для общества, экономики, функционирования государства и жизни в целом.
Отталкиваясь от этих соображений, Суд счёл, что сам по себе факт наложения ограничений на определённый период времени не может считаться причинившим заявителю страдания или лишения, интенсивность которых превышает неизбежный уровень страданий, присущий содержанию под стражей во время пандемии. Все эти меры (невозможность пойти на службу, посетить тренажёрный зал) налагались не только на тюремное население, но и на всех жителей страны.
Аналогичной логики ЕСПЧ придерживался и при анализе ограничений на общение с семьёй. Содержание под стражей, как и любая другая мера, поражающая свободу, влечёт за собой неотъемлемые ограничения права на личную и семейную жизнь. Пока действовали пандемийные ограничения, свидания с родственниками были приостановлены ради обеспечения благополучия задержанных. Однако спустя какое-то время, которое было необходимо для принятия соответствующих мер, заявителю было разрешено звонить своей семье по Skype один раз в неделю, а также он мог регулярно связываться с ними по телефону. Таким образом, государство предприняло альтернативные меры, благодаря которым заявитель смог поддерживать регулярные контакты с семьёй в трудные времена, связанные с пандемией. С такой ситуацией столкнулись во всём мире, и заявитель не стал исключением.
Кроме того, заявитель жаловался на нарушение статьи 2 ЕКПЧ, однако и в этом аспекте Суд с ним не согласился. В отдельных случаях возможно признание нарушения статьи 2, однако каждый довод заявителей о том, что действия или бездействие государства подвергли или могли подвергнуть их жизни реальному и неизбежному риску, должен быть доказан в контексте конкретных обстоятельств. В данном деле заявитель этого не сделал, а значит, он не может считаться жертвой нарушения.
Жалоба, по которой вынесено постановление о нарушении статьи 11 ЕКПЧ
Communauté genevoise d’action syndicale (CGAS) v. Switzerland: свобода собраний и пандемия
Ассоциация-заявитель, целью деятельности которой является защита интересов работников и входящих в неё организаций, жаловалась на всеобщий запрет на организацию общественных мероприятий и участие в них после объявления «чрезвычайного положения» и принятия правительственных мер по борьбе с COVID-19. ЕСПЧ согласился с тем, что ассоциация является жертвой, ведь она, чтобы избежать уголовного наказания, была вынуждена адаптировать своё поведение и даже воздержаться от организации публичных мероприятий, необходимых для достижения её уставной цели.
Ассоциация-заявитель заявляла, что регулирование, налагающее такой запрет, не отвечает критериям качества закона. Права заявителя ограничивались постановлением правительства, не утверждённым парламентом. Также новая норма, по мнению заявителя, была сформулирована недостаточно точно.
ЕСПЧ указал, что качество закона подразумевает его доступность и предсказуемость последствий его применения. Национальное законодательство также должно обеспечивать защиту от произвольного нарушения государством прав, гарантированных Конвенцией. Это означает, что закон должен достаточно чётко определять объём и условия полномочий, передаваемых государственным органам.
Правительство заявляло, что наложенные на заявителя меры преследовали, в частности, законную цель охраны здоровья и защиты прав и свобод других лиц. Заявитель не ставил под сомнение эти цели, и Суд с этим согласился. ЕСПЧ признал, что угроза общественному здоровью в связи с коронавирусом была довольно серьёзной, а знания о характеристиках и опасности вируса на начальном этапе пандемии были весьма ограниченными. Это означает, что государства должны были быстро реагировать. Суд анализировал баланс конкурирующих интересов в очень сложном пандемийном контексте, и, в частности, позитивное обязательство государства по защите жизни и здоровья лиц, находящихся под его юрисдикцией. Однако общий запрет на определённое поведение является радикальной мерой, требующей разумного обоснования со стороны государства и тщательного изучения судами.
Однако в этом деле Суд счёл, что даже при наличии законной и разумной цели, швейцарские суды (Федеральный суд, в частности) – в контексте требования исчерпания внутренних средств правовой защиты – не провели надлежащее уравновешивание конкурирующих интересов. Учитывая, что общий запрет на мероприятия сохранялся в течение значительного периода времени, это нарушение оказалось существенным.
Относительно уголовного наказания ЕСПЧ указал, что его введение требует особого обоснования и что мирная демонстрация в принципе не должна подпадать под угрозу такой санкции. В настоящем деле национальный закон вводил лишение свободы на срок до трёх лет для любого, кто намеренно выступает против запрета на демонстрации. Суд посчитал, что это очень суровое наказание, которое, вероятно, окажет сдерживающее воздействие на желающих реализовать свои права.
Швейцария в условиях глобального кризиса не воспользовалась статьёй 15 Конвенции, которая позволяет государству-участнику отступать от обязательств по Конвенции. Поэтому государство обязано соблюдать ЕКПЧ и полностью выполнять требования статьи 11.
Суд, полностью осознавая всю опасность коронавируса, всё же пришёл к выводу – в свете важности свободы мирных собраний в демократическом обществе, – что вмешательство в права заявителя, выразившееся в общем характере и продолжительности наложенного запрета на публичные демонстрации, а также в строгости наказания, не было соразмерно преследуемым целям. Национальные суды не провели эффективного контроля за наложением ограничений, а государство-ответчик превысило пределы своей свободы усмотрения.
Следовательно, такое вмешательство не было необходимым в демократическом обществе по смыслу статьи 11 § 2 Конвенции.
Список некоторых дел на рассмотрении
Jeremejevs v. Latvia (жалоба 44644/21, коммуницирована)
Заявитель – общественный и политический активист – был взят под стражу из-за видеороликов на его личной странице в социальных сетях. На этих записях работники латвийской системы здравоохранения комментировали пандемию коронавируса и действия властей по борьбе с ней. В итоге против заявителя возбудили уголовное дело.
Заявитель требует признания нарушенными своего права на свободу выражения мнения в контексте статьи 10 ЕКПЧ.
Thevenon v. France (жалоба 46061/21, коммуницирована; Институт направлял по этому делу экспертное заключение)
Жалоба касается принудительной вакцинации от ковида для определённой категории граждан (в настоящем деле – для пожарных).
С сентября 2021 года французские пожарные не допускались к работе без сертификата о прохождении полного курса вакцинации. Из-за этого заявитель был отстранён от работы без сохранения заработной платы.
Заявитель требует признания нарушений его прав по статье 8 (уважение частной жизни) – как самостоятельно, так и в связи со статьёй 14 (запрет дискриминации), – а также по статье 1 Протокола № 1 Конвенции (защита частной собственности).
Association of orthodox ecclesiastical obedience v. Greece (жалоба 52104/20, коммуницирована)
В мае 2020 года из-за пандемии коронавируса греческие власти запретили коллективные богослужения – этот период охватывал и праздник Пасхи. Ассоциация-заявитель обжаловала данный запрет в нескольких инстанциях национальной судебной системы. В итоге Верховный административный суд Греции постановил, что раз оспариваемая мера на момент рассмотрения (лето 2020 года) уже прекратила своё действие, значит, заявители утратили законный интерес.
Ассоциация обратилась в ЕСПЧ с требованием признать нарушенными права на справедливое судебное разбирательство (статья 6) и свободу вероисповедания (статья 9).
Avagyan v. Russia (жалоба 36911/200, коммуницирована)
В мае 2020 года заявительница опубликовала на своей личной странице в социальной сети пост, в котором утверждала, что в Краснодарском крае не было реальных случаев заболевания ковидом. Впоследствии её привлекли к ответственности за распространение недостоверной информации в сети Интернет и назначили штраф в размере 30 000 рублей. Судебные оспаривания в российских судах к успеху не привели.
Мария Авагян требует признать нарушенными её права на справедливое судебное разбирательство (статья 6) и на свободу выражения мнения (статья 10).
Toromag, S.R.O. v. Slovakia (жалоба 41217/200, коммуницирована)
Заявители – собственники фитнес-центров, закрытых в Словакии с марта по июнь 2020 года в целях предупреждения распространения пандемии ковида. Заявители утверждают, что внедрённые меры нанесли им существенный материальный ущерб, и требуют признать нарушенным их право на защиту частной собственности по статье 1 Протокола № 1 Конвенции.
Nemytov and Others v. Russia (жалоба 1257/210, коммуницирована)
В мае 2020 года – в период действия ограничений, наложенных мэром Москвы в целях борьбы с коронавирусом – Виктор Немытов вышел на одиночный пикет. Акция была немедленно остановлена правоохранительными органами, а заявитель был арестован. Ему вменили нарушение «режима повышенной готовности», введённого мэром ранее, и инструкции Главного санитарного врача Москвы.
Через несколько дней заявитель поучаствовал в серии одиночных пикетов, которая впоследствии была признана властями массовой акцией. Немытова оштрафовали на 150 000 рублей за неуведомление властей о проведении публичного мероприятия. За пикет в те же даты к административной ответственности был привлечён и журналист Илья Азар. Ему назначили десятидневный арест.
Ещё через несколько недель Немытов провёл ещё один одиночный пикет, за что был снова арестован.
Третий заявитель Александр Костюхин провёл одиночный пикет в августе 2020 года, когда бóльшая часть ковидных ограничений в Москве (но не запрет на демонстрации) была уже снята. Он, как и два других заявителя, также был привлечён к административной ответственности со штрафом в размере 15 000 рублей.
Заявители безуспешно пытались обжаловать наложение административного наказания в
национальных судах, а теперь требуют признать нарушенными их право на свободу выражения
мнения и свободу мирных собраний (статьи 10 и 11).
Cental Unitaria de Traballadores v. Spain (жалоба 49363/200, коммуницирована)
Заявители, члены профсоюза работников, уведомили власти о своём намерении провести мирную праздничную демонстрацию 1 мая 2020 года, отдельно сообщив о своей готовности принять все необходимые меры для обеспечения санитарной безопасности. Власти отказали в проведении мероприятия, сославшись на пандемию.
Заявители обжаловали решения властей вплоть до Конституционного суда Испании, который признал их жалобу неприемлемой. Заявители требуют признания нарушенными их права на свободу мирных собраний и свободу выражения мнения.
В отличие от дела против России, описанного выше, в этом случае речь идёт не об абсолютном запрете на проведение акций, а об отказном решении властей по конкретному кейсу.
Jarocki v. Poland (жалоба 39750/200, коммуницирована)
В августе 2020 года заявитель уведомил власти о своём намерении провести протест на 1000 демонстрантов против противоправных действий полиции. Власти отказали в проведении акции со ссылкой на закон, позволяющий им наложить запрет на любую демонстрацию, угрожающую жизни и здоровью граждан, а также на постановление Совета Министров, касающееся ковидных ограничений, – последнее запрещало все публичные собрания численностью более 150 человек.
Заявитель требует признать нарушенным его право на свободу мирных собраний по статье 11 Конвенции.